Положив руки её на бёдра, он приподнял Беллатрису и прижал её к себе, оказавшись у неё между ног. Её грудь соприкоснулась с его обнажённой грудью и его губы приникли к ключице, оказавшейся прямо перед ним. Развернувшись, он сделал пару шагов до дивана и положил женщину на него, проведя руками по её ногам и закинув их себе за спину, продолжая целовать её грудь.

Беллатриса начала задыхаться с того самого момента, как её халат оказался на полу. Но это никак не повлияло на её решимость. Губы были плотно сжаты, а глаза пылали. На резкие действия Долохова она отвечала так же резко. Пожиратель вёл себя властно, он доминировал, - что, несомненно, возбуждало. Дыхание женщины участилось, а сердце отбивало невероятный ритм. Обхватив его бёдра своими ногами, Белла запрокинула голову, принимая поцелуи в ключицу и шею. Грудью женщина чувствовала его грудь, отчего соски предательски твердели. Её бросило в жар. Казалось, что капли воды, стекавшие по спине и плечам, испарялись на пылающей коже.
Ощутив под собой диван, Пожирательница выгнулась вперёд, подставляя грудь под губы мужчины. Громкие стоны заполнили гостиную. Сильнее прижав голову Антонина к своей груди, Лестрейндж прикрыла глаза, одновременно прикусывая губу. Было чертовски приятно. Через минуту так же резко отстранив его голову, Белла на секунду посмотрела мужчине в глаза, а затем, притянув за шею, впилась своими губами в его. Поцелуй вышел горячим, требовательным, влажным. Он длился недолго, но Лестрейндж этого хватило, чтобы до крови искусать свои и его губы. После, резко поднявшись, женщина оторвалась от губ Пожирателя и одним быстрым движением оказалась сверху. Одной рукой она схватила его запястья и свела их вместе, закинув их ему за голову. Вторая же рука, слегка царапая ногтями, спустилась по плечам к груди мужчины, задевая соски, и ниже, по прессу, к ширинке. Ладонью Белла почувствовала хорошо ощутимый бугор. Начиная массировать его через ткань, женщина вернулась к лицу Антонина. Снова непонятный взгляд, и вот уже её губы всасывают кожу на шее мужчины, оставляя после себя яркий красный след. Спустя некоторое время Пожирательница рукой почувствовала, что Антонин на пределе и ещё немного, и он перейдёт к более решительным действиям. В этот момент Беллатриса наклонилась к его лицу и замерла, а вместе с ней время.

А через мгновение...

В глазах толчками, постепенно, но непрерывно появлялась ненависть. Обжигающая, ревущая ненависть. К человеку, который сдал её. К человеку, который решил, что сильнее её. К человеку, который... Который знал её.

- Я. Никогда. Тебе. Не. Проиграю, - чеканя каждое слово, громко прошептала Лестрейндж в губы Долохова.

Стоны Беллатрисы возбуждали ещё сильнее, чем её тело. Здесь, сейчас она была полностью раскрытой перед ним, он чувствовал это. Это была Белла, а не тень Повелителя. Это была женщина, которая наслаждалась его ласками и это не могло не нравиться. Властный поцелуй заставил Долохова подняться и сжать руки на её бёдрах, прижимая женщину ещё ближе, как будто он пытался слиться с ней воедино. Когда Белла оказалась сверху и закинула его руки за голову, прижимая их к дивану, новая волна удовольствия разлилась по телу Антонина. Мышцы на лопатках слегка тянуло от этого положения и это добавляло наслаждения, также как и ощущение её ногтей на своей груди. Её прикосновения были лёгкими и Долохов бы убил за то, чтобы она сильней надавливала на его кожу. Что скрывать, Тони любил боль. Ему всегда от этого было больше удовольствия, чем самой боли. Когда Беллатриса прикоснулась к его паху шумный вздох раздался в гостиной. Он был уже возбуждён и это прикосновение заставило его ещё сильнее желать большего. Сквозь лёгкую ткань брюк все её прикосновения ощущались как прикосновения к голой коже и через минуту он захотел высвободить руки, чтобы расстегнуть штаны и приступить к основному действию, но ему было это запрещено. Он чувствовал и поэтому лишь нетерпеливо придвигал таз ближе к руке Пожирательницы. Её губы на его шее заставили мужчину уже практически страдать, он чувствовал, что без следов не уйдёт сегодня, но ему это безумно нравилось. И снова она придвинула своё лицо к его и в её глазах он больше не увидел ни желания, ни страсти. Лишь ненависть. Это заставило его насторожиться и остановить свои движения.

Нагнав девушку в тёмном переулке, Долохов скинул сумку с плеча и прижал бедняжку к стене. Темнота скрывала её лицо и это позволило воображению Антонина дорисовать себе вместо обычной жительницы деревни Беллу. Продолжая зажимать ей рот рукой, чтобы она не кричала, Долохов без каких-либо предварительных действий расстегнул штаны и тут же достал свой возбуждённый орган. Подняв юбку девушки, он содрал с неё трусы и тут же вошёл внутрь, продолжая держать перед собой образ Беллатрисы. Вскрик девушки, приглушённый его ладонью, напомнил Антонину о стонах Пожирательницы и он стал двигаться быстрее. Он яростно входил внутрь девушки, мстя ей за то, что только что произошло. Мстил ни в чём не повинной девушке, но его это не волновало. В один момент он почувствовал, как что-то тёплое потекло по его паху. Он не стал задумываться что это, а просто продолжил до конца.

Когда он получил своё, он отпустил девушку, которая уже еле могла дышать, не то, чтобы кричать, очистил с помощью заклинания пах и штаны от крови и трансгрессировал, скрывшись за углом.